Неточные совпадения
Вечера через три-четыре терпеливого
чтения дошли наконец до взаимных чувств молодых людей, до объяснений их, до
первого свидания наедине. Вся эта история была безукоризненно нравственна, чиста и до нестерпимости скучна.
«Приговор этот является результатом столь важных процессуальных нарушений и ошибок, — продолжал он внушительно, — что подлежит отмене. Во-первых,
чтение во время судебного следствия акта исследования внутренностей Смелькова было прервано в самом начале председателем» — раз.
В
первые месяцы своего перерождения он почти все время проводил в
чтении; но это продолжалось лишь немного более полгода: когда он увидел, что приобрел систематический образ мыслей в том духе, принципы которого нашел справедливыми, он тотчас же сказал себе: «теперь
чтение стало делом второстепенным; я с этой стороны готов для жизни», и стал отдавать книгам только время, свободное от других дел, а такого времени оставалось у него мало.
Нечего и говорить, что девушки с
первых же дней пристрастились к
чтению, некоторые были охотницы до него и прежде.
В
первой молодости моей я часто увлекался вольтерианизмом, любил иронию и насмешку, но не помню, чтоб когда-нибудь я взял в руки Евангелие с холодным чувством, это меня проводило через всю жизнь; во все возрасты, при разных событиях я возвращался к
чтению Евангелия, и всякий раз его содержание низводило мир и кротость на душу.
Когда я в
первый раз познакомился с Евангелием, это
чтение пробудило во мне тревожное чувство. Мне было не по себе. Прежде всего меня поразили не столько новые мысли, сколько новые слова, которых я никогда ни от кого не слыхал. И только повторительное, все более и более страстное
чтение объяснило мне действительный смысл этих новых слов и сняло темную завесу с того мира, который скрывался за ними.
Это было
первое общее суждение о поэзии, которое я слышал, а Гроза (маленький, круглый человек, с крупными чертами ординарного лица) был
первым виденным мною «живым поэтом»… Теперь о нем совершенно забыли, но его произведения были для того времени настоящей литературой, и я с захватывающим интересом следил за
чтением. Читал он с большим одушевлением, и порой мне казалось, что этот кругленький человек преображается, становится другим — большим, красивым и интересным…
Первая книга, которую я начал читать по складам, а дочитал до конца уже довольно бегло, был роман польского писателя Коржениовского — произведение талантливое и написанное в хорошем литературном тоне. Никто после этого не руководил выбором моего
чтения, и одно время оно приняло пестрый, случайный, можно даже сказать, авантюристский характер.
Правда, тяжело нам дышать под мертвящим давлением самодурства, бушующего в разных видах, от
первой до последней страницы Островского; но и окончивши
чтение, и отложивши книгу в сторону, и вышедши из театра после представления одной из пьес Островского, — разве мы не видим наяву вокруг себя бесчисленного множества тех же Брусковых, Торцовых, Уланбековых, Вышневских, разве не чувствуем мы на себе их мертвящего дыхания?..
Таисья посмотрела какими-то удивленными глазами на Кирилла и ничего не ответила. Она еще с вечера все прислушивалась к чему-то и тревожно поглядывала под гору, на дорогу из Самосадки, точно поджидала кого. Во время
чтения Аглаиды она
первая услышала топот лошадиных копыт.
Михаилу Александровичу посылаю три
первые номера «Москвитянина», 4-й еще в
чтении…
Охота удить рыбу час от часу более овладевала мной; я только из боязни, чтоб мать не запретила мне сидеть с удочкой на озере, с насильственным прилежанием занимался
чтением, письмом и двумя
первыми правилами арифметики, чему учил меня отец.
Я достал, однако, одну часть «Детского
чтения» и стал читать, но был так развлечен, что в
первый раз
чтение не овладело моим вниманием и, читая громко вслух: «Канарейки, хорошие канарейки, так кричал мужик под Машиным окошком» и проч., я думал о другом и всего более о текущей там, вдалеке, Деме.
Он полагал, что те с большим вниманием станут выслушивать его едкие замечания. Вихров начал читать: с
первой же сцены Неведомов подвинулся поближе к столу. Марьеновский с каким-то даже удивлением стал смотреть на Павла, когда он своим
чтением стал точь-в-точь представлять и барь, и горничных, и мужиков, а потом, — когда молодая женщина с криком убежала от мужа, — Замин затряс головой и воскликнул...
В письме неточно приводится
первая строка стихотворения Шевырева «
Чтение Данта».
Живин, например, с
первого года выписывал «Отечественные Записки» [«Отечественные записки» — ежемесячный литературно-политический журнал прогрессивного направления; с 1839 по 1867 год его редактором-издателем был А.А.Краевский.], читал их с начала до конца, знал почти наизусть все статьи Белинского; а Кергель, воспитывавшийся в корпусе, был более наклонен к тогдашней «Библиотеке для
чтения» и «Северной Пчеле» [«Северная пчела» — реакционная политическая и литературная газета, с 1825 года издававшаяся Ф.В.Булгариным и Н.И.Гречем.].
Но генерал был неумолим и на этот раз поставил на своем, заставив набоба проглотить доклад целиком.
Чтение продолжалось с небольшими перерывами битых часов пять. Конечно, Евгений Константиныч не дослушал и
первой части этого феноменального труда с надлежащим вниманием, а все остальное время сумрачно шагал по кабинету, заложив руки за спину, как приговоренный к смерти. Генерал слишком увлекся своей ролью, чтобы замечать истинный ход мыслей и чувств своей жертвы.
Началось длинное
чтение, которое в
первые же десять минут нагнало тоску на Евгения Константиныча, так что ему стоило большого труда, чтобы удержаться и не заснуть.
Отвечаем: удовольствие это доставило нам
чтение повести г. Калиновича, имя которого, сколько помнится, в
первый раз еще встречаем мы в печати; тем приятнее для нас признать в нем умного, образованного и талантливого беллетриста.
Читали два вечера сряду. В
первый вечер, после
чтения, Петр Иваныч рассказал, к удивлению жены, все, что будет дальше.
Этот характер выражался для меня и в красоте, чистоте и прочности вещей — колокольчика, переплета книги, кресла, стола, — и в прямой, поддержанной корсетом, позе княгини, и в выставленных напоказ буклях седых волос, и в манере называть меня при
первом свидании просто Nicolas и он, в их занятиях, в
чтении, и в шитье платья, и в необыкновенной белизне дамских рук.
Когда он вышел в
первый раз на эстраду, в одном из публичных литературных
чтений, в числе читавших, раздались неистовые рукоплескания, не умолкавшие минут пять.
Что же до людей поэтических, то предводительша, например, объявила Кармазинову, что она после
чтения велит тотчас же вделать в стену своей белой залы мраморную доску с золотою надписью, что такого-то числа и года, здесь, на сем месте, великий русский и европейский писатель, кладя перо, прочел «Merci» и таким образом в
первый раз простился с русскою публикой в лице представителей нашего города, и что эту надпись все уже прочтут на бале, то есть всего только пять часов спустя после того, как будет прочитано «Merci».
Хозяйка сидела и не трогалась. Она в это время только вспомнила, как неуместен должен показаться гостям стоящий на окне цветок и, при всем своем замешательстве, соображала, как бы ловчее сбросить его за открытое окошко? Мысль эта так ее занимала, что она даже не вслушалась в
первый вопрос, с которым отнесся к ней один из ее новоприезжих гостей, что ей и придало вид особы, непритворно занятой
чтением до самозабвения.
Закрыл книгу, потом осторожно открыл её с
первой страницы и, облокотясь на стол, углубился в
чтение; читал долго, пока не зарябило в глазах, а когда поднял от стола голову — в комнате было светло, и деревья в саду стояли, уже сбросив тяжёлые уборы ночи.
Сажусь, однако, беру
первую попавшуюся под руку газету и приступаю к
чтению передовой статьи. Начала нет; вместо него: «Мы не раз говорили». Конца нет; вместо него: «Об этом поговорим в другой раз». Средина есть. Она написана пространно, просмакована, даже не лишена гражданской меланхолии, но, хоть убей, я ничего не понимаю. Сколько лет уж я читаю это «поговорим в другой раз»! Да ну же, поговори! — так и хочется крикнуть…
Первое время после исчезновения Пашки Илье чего-то не хватало, но вскоре он снова попал в колею чудесного и чуждого жизни. Снова началось
чтение книжек, и душа Ильи погрузилась в сладкое состояние полудремоты.
Княгиня Варвара Никаноровна, находясь в числе строго избранных лиц небольшого кружка, в котором Журавский
первый раз прочел свою записку «О крепостных людях и о средствах устроить их положение на лучших началах», слушала это сочинение с глубочайшим вниманием и по окончании
чтения выразила автору полное свое сочувствие и готовность служить его заботам всем, чем она может.
Я пришел на конгресс
первый, но едва успел углубиться в
чтение"Полицейских ведомостей", как услышал прямо у своего уха жужжание мухи. Отмахнулся рукой один раз, отмахнулся в другой; наконец, поднял голову… о, чудо! передо мной стоял Веретьев! Веретьев, с которым я провел столько приятных минут в"Затишье"!
Псаломщик, в пальто, стриженый и более похожий на пожилого приказного, чем на причетника, читал бойко и громко; но уловить из его
чтения какую-нибудь мысль было совершенно невозможно: он точно с умыслом останавливался не на запятых, выкрикивал слова ненужные и проглатывал те, в которых был главный смысл, и делал, кажется, это, во-первых, потому, что сам плохо понимал, что читал, а потом и надоело ему чрезвычайно это занятие.
Я начал опять вести свою блаженную жизнь подле моей матери; опять начал читать ей вслух мои любимые книжки: «Детское
чтение для сердца и разума» и даже «Ипокрену, или Утехи любословия», конечно не в
первый раз, но всегда с новым удовольствием; опять начал декламировать стихи из трагедии Сумарокова, в которых я особенно любил представлять вестников, для чего подпоясывался широким кушаком и втыкал под него, вместо меча, подоконную подставку; опять начал играть с моей сестрой, которую с младенчества любил горячо, и с маленьким братом, валяясь с ними на полу, устланному для теплоты в два ряда калмыцкими, белыми как снег кошмами; опять начал учить читать свою сестрицу: она училась сначала как-то тупо и лениво, да и я, разумеется, не умел приняться за это дело, хотя очень горячо им занимался.
Первая задача истории — воспроизвести жизнь; вторая, исполняемая не всеми историками, — объяснить ее; не заботясь о второй задаче, историк остается простым летописцем, и его произведение — только материал для настоящего историка или
чтение для удовлетворения любопытства; думая о второй задаче, историк становится мыслителем, и его творение приобретает чрез это научное достоинство.
Этот пункт решается
чтением первой хорошо написанной исторической книги,
первым вечером, проведенным в беседе с человеком, много на своем веку видавшим; разрешается, наконец,
первыми взятыми в руки нумерами какой-нибудь французской или английской судебной газеты.
Отчего она сегодня так долго не идет? Вот уже три месяца, как я пришел в себя после того дня.
Первое лицо, которое я увидел, было лицо Сони. И с тех пор она проводит со мной каждый вечер. Это сделалось для нее какой-то службой. Она сидит у моей постели или у большого кресла, когда я в силах сидеть, разговаривает со мною, читает вслух газеты и книги. Ее очень огорчает, что я равнодушен к выбору
чтения и предоставляю его ей.
Но робость стеснила меня только до прочтения
первых двух-трех стихов, а затем самое течение поэмы увлекло меня, и я старался только, чтобы
чтение было по возможности на уровне содержания.
Шаховского; рассказал, с каким успехом я читал его перевод в доме Державина, как был доволен Гаврила Романович и как велел его благодарить; рассказал даже и то, что после
первого представления «Мизантропа», во время антракта перед какой-то другой пиесой, я пошел в ложу к Державину, который при других сказал мне, что он «больше оценил достоинство перевода, когда я читал „Мизантропа“ у него в гостиной, и что после моего
чтения он остался недоволен игрою актеров».
Он прочел нам рассказ откупщика из своей комедии «Воспитание» и новую басню, написанную им для
чтения в
первом собрании Общества любителей русской словесности.
Надобно сказать, что его
чтение с
первого раза поражало и даже увлекало всех, что большинство людей, его слыхавших, считало Кокошкина
первым, несравненным чтецом.
Чтение водевиля и рассказы о
первом представлении его на сцене, без сомнения, были ему вредны.
Хем, хем — это дедушкин кашель в «Былях и небылицах». Львов же в Объяснениях (ч. I, стр. 22) выдумал какое-то небывалое сочинение императрицы «Разговоры дедушкины» и притом еще палату с чутьем для
чтения и обсуживания этого сочинения. Не знаем, есть ли правда в последнем известии, но
первое совершенно ложно.
Недавно, в
первой книжке «
Чтений Московского общества истории и древностей», напечатаны чрезвычайно любопытные его «Примечания на некоторые статьи, касающиеся до России».
Пан Кнышевский, кашлянувши несколько раз по обычаю дьячков, сказал:"Вельможные паны и благодетели! Премудрость
чтения и писания не ежедневно дается. Подобает начать оную со дня пророка Наума,
первого числа декемвриа месяца. Известно, что от дней Адама, праотца нашего, как его сын, так и все происшедшие от них народы и языки не иначе начинали посылать детей в школу, как на пророка Наума, еже есть
первого декемвриа; в иной же день начало не умудрит детей. Сие творится во всей вселенной".
«Это он, однако, сделал ошибку!» — подумал Щавинский, когда услышал его
чтение, чрезвычайно правильное, но деревянное, с преувеличенно-точным произношением каждой буквы, каким щеголяют
первые ученики, изучающие чужой язык. Но, должно быть, Рыбников и сам это заметил, потому что вскоре захлопнул книжку и спросил...
10 июня, живя на даче в деревне Гаврилкове, я только что кончил вслух
чтение «Мертвых душ», как получил
первое письмо от Гоголя из Петербурга.
После
чтения мы все отправились в Кремль, чтоб услышать на площади
первый удар колокола Ивана Великого.
Первое восклицание сочувствия вырвалось у немца, и в продолжение
чтения он один нарушал тишину…
Все ждали в типографии: один читал его в
первой, а другие — во второй корректуре; остальные же, при освобождении листов из-под тисков, складывали оные и впивались в них
чтением.
Второй выход имел все достоинства
первого; доставлял такое же приятное
чтение, был также хорошо принят читающей публикой и также в непродолжительном времени был напечатан вторым изданием.
Он оставался в кабинете иногда по нескольку часов, то есть, до прихода отца; при
первом звуке ключа он прятался опять за ширмы, и когда отец принимался сам за
чтение или за письменные дела, Миша уходил потихоньку и нередко уносил недочитанную книгу.
Признаюсь вам только в одном: по прочтении
первых листов, я должен был отложить
чтение, и эти
первые листы произвели было во мне некоторое предубеждение против всего романа, и я побоялся, что он не пойдет наряду с „Милославским“.